Удивительное село эти Бобровичи – самая “одинокая” деревня Брестчины (в радиусе 11 километров – ни одного населенного пункта; подобной топографической особенности не имеет ни одна другая). Народ в основной массе престарелый. СПК есть (центральная усадьба в Телеханах - за 20 километров отсюда), но в этой беспросветной полесской глуши не просто купить… жилой дом. Кроме городских родственников, претендующих на фазенды родимых пенат, на сельские избы “положили глаз” абсолютные “чужаки” – минчане, пинчане… Что за тенденция, Создатель? Кто они, раскошелившиеся ради избы среди леса, болота, возле озера?
Нет, я не схимник, я другой
Подтянутый, деликатный, начитанный – это Вениамин Бычковский. Говорит на хорошем русском языке. Нездешний; объездил весь бывший СССР, жил в горах Алтая, Тянь-Шаня, Памира. На гонорар, полученный более 10 лет за издание книги, купил в этой, простите, тьмутаракани неказистый домик. Живет крайне аскетичной жизнью; по словам этого отшельника, бывало, по полгода ни с кем не перекинется и словом. Восхищается Цветаевой и Набоковым, интересуется философией (сейчас постигает Виктора Несмелова), краеведением (с 1-го сентября откроет музей этнографии в средней школе Телехан). Единственная комната дома Бычковского в Бобровичах – тоже, по сути, музей. Кроме кровати и газовой плиты, здесь все экспонаты: два сундука – вся мебель, а прочее, вдоль стен, – короба, корзины, черпалки, колокола и колокольчики, ткацкий станок, коромысло, утюги... Есть несколько экспонатов со знаменитой стоянки древних людей, которая в нескольких километрах, – каменные наконечники, ножики, черепки и стеклышка… Неясно одно: как сюда занесло Бычковского? И где, простите, удобства?
– Я и до Бобровичей жил уединенно – в тайге, в горах. А потом увидел это небо над Бобровичским озером… Я теперь не могу без этого неба… Разве есть где-то еще такой воздух, как в этих девственных местах? Приезжала дочь моя из Екатеринбурга (учится в Уральской консерватории) – и тоже была потрясена. Только здесь вся мудрость жизни становится рельефной, ясной... А Бобровичи никогда не умрут. Это место выбрано людьми неслучайно, как построенный по чьей-нибудь прихоти город (вроде Петербурга), а значит, вечно (рядом стоянка древних людей, которой около 10000 лет). Намолено это место, хоть церковь, сожженная в войну, не восстановлена.
Полешук – это звучит гордо?
Вениамин получает небольшое пособие, он, как говорится, на группе (есть проблемы с позвоночником), но в целом производит впечатление крепкого мужчины. Катается на байдарке, увлечен виндсерфингом. Не рыбачит, зато мно го гуляет по лесу, коллекционирует скульптурные композиции, которые изобразила природа – то деревянный кап редкой формы, то скол дерева, после удара грозы принявший чудную форму. Этнографический капитал Бычковского мог бы стать пунктом на пути туристов, зачастивших в эти места, вписаться в их маршруты. Бычковский на предмет этих перспектив имеет скептическое мнение.
– Сельский туризм у нас невозможен: нет людей, которые могли бы этим заниматься, – рассуждает Вениамин, а за окном звонко и беззаботно поет петух. – Где те энтузиасты, кто смог бы продемонстрировать прелесть родного края? А ведь какой слой культуры, какое богатое наследие, но я… сам рассказываю местным об истории их края. Мы не только нелюбопытны, но даже стесняемся родного. Знакомый профессор из Бреста, я убедился, стесняется признаться, что он полешук... Приезжают изредка ко мне в избу школьники, заглядывал даже замминистра (где-то его визитка валяется), но все эти разговоры об агротуризме – виток компанейщины. Пробиться можно в том деле, которое любишь, а у нас не только не любят, а даже не понимают…
Зачем вам, профессор, сия глухомань?
А вот еще один нездешний домовладелец. Да еще какой! Заведующая кафедрой археологии Национальной Академии Наук Республики Беларусь Елена Калечиц купила дом в Бобровичах около пяти лет назад. Началось все с того, что кто-то “настучал” в Академию, что на Полесье появился “черный” археолог (жаловались на Бычковского). Профессор Калечиц приехала, разобралась (со стороны Вениамина, как выяснилось, никакого криминала) – и разом купила дом. Не имея здесь ни родственников, проживая за 300 километров в столице!
– В мечтах у меня было - купить дом, я – человек пенсионного возраста, хотелось в свободное время быть ближе к природе. И тут увидела эту нетронутую красоту, исключительно чистое место. Здесь даже колхоза нет, ферм, других инженерных сооружений. Село, озеро – все в чистом виде. Как меня отговаривали сыновья! Мать, ты сдурела. Покупать дом в деревне за 300 километров от Минска. Это же безумие! Но это дивное место просто стояло у меня перед глазами. Да и сельские хаты, знаете, недорого стоят. Я теперь здесь часто бываю (особенно, как купила себе “Фольксваген”), мама моя (ей около 80 лет) здесь все лето: что в Минске в квартире париться? А Илона, вон, и зимой приезжает.
“А рыба – просто сладкая”
А вот Илона Ляшкевич – младший научный сотрудник все той же кафедры археологии Академии Наук. И она здесь купила домик. И весьма часто наведывается сюда из Минска – с детьми, мужем (звукооператором группы “Ляпис Трубецкой”), подругой Татьяной из Минска (она бы тоже купила бы дом в Бобровичах, но не подворачивается нормальный вариант), детьми иных друзей. Детям здесь раздолье: лес сразу за сараем, грибы растут прямо у порога, черники летом немеряно, рыба в Бобровичском озере (третье озеро по величине в области) клюет отлично.
– Эта деревня не изуродована: здесь даже аисты как будто чище. А какое озеро! Если брать за основу расстояние до ближайших предприятий, сельхозкооперативов, то это озеро на первом месте будет в южной Беларуси по своей обособленности. Дно при том песчаное, рыба не то чтобы сладкая, какая-то сахарная. Вода нагреется – ложишься, как в пеленку. Девственность мест потрясающая, у нас ранним утром даже косули через двор бежали! Живешь, как в космосе, в вакууме (здесь даже телефон один на всю деревню, а мобильная связь едва прощупывается – но зачем она на отдыхе?). Побудешь недельку – такая свежесть на душе, словно год отдыхал. Мы здесь и Новый год встречаем уже три года подряд, в другие поры года приезжаем. На юг? Но летом ведь не всегда хочется в пляжную толпу, в кутерьму. Не хочется на дачный участок, где у тебя лишь шесть соток и глазеют со всех сторон, если только купальник одел. А тут тишь, тут благодать, мои дети в Минске только и ноют: ну когда в Бобровичи…
Здесь птицы не поют, деревья не растут
Привет тебе, Вядское поле! В трехместной байдарке Семен Хомушко, Алексей Слиж – краеведы Телеханщины, и автор сих строк направляемся к стоянке людей на другом берегу Бобровичского озера, а также на территорию погибших деревень. В 1942-м году здесь были сожжены деревни Вядо и Тупичицы, которые так и не возродились. Десятки гектаров поля, где колышется трава и лишь далеко-далеко виднеется грудь леса. Какое разнотравье, как пахнет иван-чай и мята? Мы молчим. Здесь погибло несколько сот мирных жителей, на местах, где были дома, пробиваются цветы, что росли когда-то у хат, – это единственное, что напоминает о бывшей деревне.
– Есть большая загадка в том, что это место не зарастает лесом, – рассуждает Алексей Слиж, кстати, инженер по лесовостановлению. – Я ведь специалист в этой области, здесь нормальная почва, сосна и береза должна быстро заполнить это место, где люди жили и погибли. А тут огромное поле – и дерево не растет!.. Есть у меня только одно объяснение. Несколько лет назад профессор Гродненского университета, которую мы привезли сюда на байдарке, была потрясена величием этого поля. Она потом заметила задумчиво: места, где массово гибли люди, имеют особенную энергетику: там даже не растет лес. Такое же нетронутое лесом поле она видела под Грюнвальдом, где была страшная битва несколько веков назад, около Коссово в Югославии (тоже битва сербов с турками). И вот здесь, на месте страшной расправы над мирными жителями. Только дубы – вон посмотрите! – растут на месте сожженной церкви, но до чего они скрюченные, дупловатые, больные просто... На месте этой церкви в вечерней тишине даже слышится звон. Нас сюда тянет, мы здесь постоянные гости…
Прощай, Вядское поле, прощайте, Бобровичи! Здесь подарили надежду, обозначили возможный путь, идя которым может спастись отдаленная, среди лесов и болот, полесская деревня.
Сергей Шевчук.